Когда на небе, как на фотопленке
Застенчивые звезды проступают,
И мягкой ночью, словно покрывалом,
Задергивают окна до утра.

На улицу выходит старый дворник,
С совком, метлой, и белой бородою,
Которая для большего удобства,
Засунута за фартука сукно.

Он медленно бредет по тихим скверам,
По улицам пустым и одиноким,
Метлой сметая чьи-то разговоры,
Оставленные в скверах невзначай.

В совок ложатся нежные признанья,
Которым просто не хватило места,
Когда волшебный звук речей приятных,
Теплом наполнил сердце до краев.

А рядом умещаются вопросы,
О детях, о делах и о погоде,
И мнения кого-то из прохожих,
Что нынче не по-летнему свежо.

Бредет по переулкам старый дворник,
Несет совок со звуками дневными,
Которые становятся все громче,
По мере наполнения совка.

И чтобы не будить уставших за день,
Старик снимает фартук полотняный,
И очень осторожно накрывает
Звучащий не ко времени совок.

Когда все звуки медленно смолкают,
Он входит в дом по стоптанным ступеням,
И поплотнее двери прикрывая,
От спички зажигает две свечи.

Потом садится в кресло поудобней,
Берет очки в надтреснутой оправе,
И медленно с совка снимает фартук,
Стараясь ничего не уронить.

И начинает вить из слов цепочку,
Сухими, чуть дрожащими руками,
Откладывая в сторону за свечи,
Фальшивые и резкие слова.

Когда цепочка слов уже готова,
Он осторожно складывает звенья,
Печаль к надежде, встречи к расставанью,
И делит всю цепочку пополам.

И стайки слов свободных и высоких,
Несутся в тишину застывших улиц,
Что б утром снова к людям возвратиться,
Как отголоски спрятавшихся звезд.