Микроб устал. Он бился с мылом Сейфгард.
И будь оно хоть чуточку проворней,
Он был бы трупом. Чистым и холодным.
А так он жив. Он дышит тяжело,
Бока свои вздымая словно лошадь,
Что покурив "Ответного удара",
Свалилась по дороге в Вашингтон.
Микроб вздыхает. Тяжкая обида
Давно уж точит душу инфузорью,
А память неотмщенных поколений
Зовет на вечный беспощадный бой.
Ведь было, было ... Не было галактик,
Планет, небес, воды и кислорода,
А только легкодушные микробы
Порхали в темноте небытия.
Крутя хвосты шныряющим кометам,
На солнце греясь и под ним же множась,
Они резвились в микро-макро-косме,
Притихшем в ожидании скачка.
И вот, в порыве жизнеутвержденья,
Они сплелись во что-то, блин, такое,
Что резко изменило ход мгновенья
И все вдруг по иному понеслось.
Возникли земли, реки, рыб, птицы,
Поперли вверх секвойи и березки,
И кто-то дал кому-то палкой в челюсть,
И на те - появился человек.
Вот тут и началась, простите, лажа.
Поскольку этот сын ошибок трудных
Вдруг возомнил себя венцом творенья
И, вот беда, поверил в это сам.
И, как бывает часто в нашей жизни,
Чтоб кто-то не сказал ему всей правды,
Он принялся мочить, не разбирая,
Всех тех, кто создал, собственно, его.
Сначала он облизывал ладони
Под видом, что на них осталась пища.
Потом решил, что руки - это мало,
И начал бегать голым под дождем.
Потом придумал, падла, спиртоносы,
Что убивают все живое сразу,
И начал протираться: и снаружи,
И, что гораздо чаще, изнутри.
И слово то придумал - гигиена.
Гиена! Тьфу ты, Господи помилуй!
Да что сказать ... Стерилен он снаружи
И изнутри стерилен ... Головой ...
Микроб уснул. В объятиях Морфея
Он воспарил и стал почти свободным,
И связь времен распалась на микробы,
Что снова стали сутью бытия.
Он спит ... А паразитка тетя Ася,
В девичестве Асунта Вилабаджо,
Уже нагрела воду на комфорке
И всыпала смертельный порошок.